Любовь долготерпит

             У этой книги было несколько миллионов читателей еще до ее издания. Более шести лет мы вместе с архиепископом Белгородским и Старооскольским Иоанном вели религиозную рубрику в крупнейшем глянцевом журнале страны: среди интервью знаменитостей, статей на злобу дня и новостей культуры и моды мы в наших материалах беседовали о Боге. После каждого номера приходила огромная почта. В основном с вопросами. Честно говоря, вопросы были разные. И на первый взгляд простые: «Почему женщина в храме должна обязательно быть в косыночке?», или даже: «Зачем Богу надо, чтобы мы постились?», и фундаментально-философские: «Откуда взялось в мире зло?» В одних за отстраненной формулировкой кокетливо пряталось личное: «А разве любовь может быть грехом?», в других кричала ничем не прикрытая боль: «Но если Бог есть, то почему страдают невинные дети?»
Такой мере искренности надо было соответствовать, чтобы ответить на такую боль, надо еще найти слова. И эти слова, по счастью, уже были.
«Я думаю, что мы никогда не дадим народу ничего лучшего, потому что там находишь всю человеческую жизнь», – это Александр Сергеевич, о Библии. И действительно, о чем бы мы ни разговаривали, – а читатель был всегда нашим третьим собеседником, – о том ли, что делать с распоясавшимся соседом, или как воспитывать детей, о том, как перенести смерть близкого человека, или о том, почему говорят, что браки «свершаются на небесах», мы неизменно возвращались к Библии.
Мы рассказывали, почему Бог попустил, чтобы страдал праведник Иов, и об истории любви царя Давида к Вирсавии. Истории любви, которой, кстати, уже три тысячи лет. О двух братьях – Каине и Авеле и о жене Лота, которая все-таки обернулась… О троекратном отречении Петра и о его же подвиге веры… Оказалось, что это захватывающее занятие – прелогмлять современное через призму Вневременного, в переменчивых бликах своего сиюминутного угадывать сияние Вечного.
«Было так при Пилате,
Что теперь вспоминать» – уже удивлялся по этому поводу Арсений Тарковский. И дальше:

«И какая досада
Сердце точит с утра?
И на что это надо ~
Горевать за Петра?»

          Выходит, на что-то надо, раз душа по-прежнему и горюет, и радуется, вглядываясь сквозь толщу веков в то, что происходит и в ней самой, узнавая в далеких свое сокровенное. Сострадает, потому что сама знает страдание. Потому что и ей ведома и глубина падения, и высота покаяния. И тьма отречения, и свет любви. И она тянется к этой вечной Любви – сквозь тьму своих каждодневных отречений к Свету. Тянется, как образ к своему Первообразу, творение к своему Творцу.
«Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же лицем к лицу; те-перь знаю я отчасти, а тогда познаю, подобно как я познан», – это апостол Павел объясняет в Первом послании к Коринфянам о нашем «теперь» и будущем «тогда» (1 Кор. 13. 12).
Каждый журналист знает: если материал забирают «почитать домой» сотрудники редак ции – люди чтением избалованные, то значит, ты попал в тему, значит, это резонирует. Коллеги убеждали меня, что это так, что пора садиться за книгу, но сама тема казалась мне такой необъятной… И вот как-то, когда одна из наших старейших сотрудниц в красках рассказывала, как какой-то молодой человек в метро чуть не свернул себе шею, читая вместе с ней верстку материала (а материал, кстати, назывался «Наказывает ли Бог?»), а потом и вовсе, видя, что она собирается выходить, упросил ее отдать его дочитать, я поняла, что пора.
Эта книга перед вами. Если в двух словах, разговор в ней об отношениях человека и Бога, творения и Творца, создания и Создателя. А о чем еще, спрашивается, в этом мире говорить?